Пишет opera_manka (opera_manka) 2017-11-21 17:54:00
https://opera-manka.livejournal.com/33043.html19.11.2017 Трубадур в Мариинский-2
Дирижер – Михаил Синькевич
Граф ди Луна – Владислав Сулимский
Леонора – Татьяна Сержан
Азучена – Ольга Савова
Манрико – Ахмед Агади
Феррандо – Владимир Феляуэр
Инес – Регина Рустамова
Руис – Михаил Макаров
Когда вышел Сулимский-граф и зазвучал так напряжённо, даже показалось, вот сейчас сорвётся (нет, конечно, только показалось!), то основным чувством было удивление. Ведь силы этого певца как будто безграничны, он никогда не устаёт, всегда свеж и разнообразен.
Но Сулимский-граф не был бы сам собой, если бы не обратил свою усталость на пользу роли. Надо признаться, что обычно я предпочитаю ди Луну Бурденко и Маркова Сулимскому. Граф последнего строит из себя сверх-человека, играет жизнями окружающих, получает удовольствие от их мучений. В этот раз все было не так. Ди Луна был уставшим, сломленным человеком, все начинания которого заканчиваются неудачей. Он не верит, не может поверить Леоноре, когда та предлагает ему себя, ищет, в чем подвох. Какое-то мрачное удовлетворение звучит в его голосе, когда он понимает, что опять обманулся.
К Агади у меня сложное отношение, но в этой опере оно скорее благожелательное. То ли эта Леонора может внушить любовь к любому Манрико, то ли дело в том, что певец выкладывается в этой роли больше обычного. Да и его эмоциональность тут очень кстати. Азучена в этот раз была какая-то замороженная, так что, если я и почувствовала что-то от ее исполнения, то только благодаря зеркальному отклику от Манрико.
Когда заходит речь о Сержан и ее Леоноре, для меня невозможно обойтись без глупого сентиментального пафоса. Но что делать, если ни одна превосходная степень не кажется чрезмерной или надуманной. Можно назвать Сержан звездой, но она как целая галактика, в которой Леонора самая яркая звезда. Можно сравнить ее голос с бриллиантом, с этим чудом соединения тайны природы с божественным мастерством человека, но все-таки это просто камень, пусть и прекрасный. Тут нужно брать что-то личное, сокровенное, из самого сердца, как первая улыбка ребенка или колыбельная матери. Потому что как иначе объяснить свои слезы, в которых нет уныния или жалости к себе, а только ощущение счастья. И тут не могут повлиять ни странности оркестра или хора, ни суфлер, которую было слышно даже на последнем ряду балкона.