«Енуфа» в постановке Тителя, или Как убить оперу
В этот раз я пошла на спектакль, основательно подготовившись, сто раз прослушав единственную доступную запись. Не могу сказать, что сразу влюбилась в оперу: не хватало воображения дорисовать картинку. Но не услышать там пронзительную тему страданий, трагедии двух героинь, а также чешские народные мотивы – было невозможно. Был нужен спектакль.
Начну с музыкальной части. Оркестру и дирижеру браво: справились с не самой простой партитурой. Правда, мне не хватило нюансов, все было сыграно слишком стерильно. А местами еще и очень громко. Практически смикшированы контрасты между радостью и горем. Ну да это дело наживное. А вот то, что, как мне показалось, у дирижера не было стройной логичной концепции, куда печальнее (ну ее и у режиссера, собственно, не было…) Музыка словно разваливалась на куски. Сыгранные слаженно, но временами по-школярски скучно. Хотя порой звучание оркестра было тонким и пронзительным, ну а скрипичное соло прозвучало и вовсе роскошно…
Очень порадовал хор. Не просто слаженно певший, но включенный в атмосферу действия и, как мне показалось, почувствовавший национальный колорит куда лучше, нежели оркестр.
Ну и о солистах. Потрясающий каст на все женские партии – от героинь до компримариев. Конечно, главная героиня – Елена Гусева – Енуфа. Как-то к месту пришелся ее неровный голос, почти без легато. То, что так раздражало в итальянской опере, здесь обернулось безусловным плюсом. И тембр, как оказалось, у нее красивый. Иногда хотелось больше эмоций в вокале, особенно в начале. Но в целом эта деревенская девушка с трагической судьбой пришлась ей по голосу и характеру.
Наталья Мурадымова – Костельничка. Мне кажется, это одна из лучших (наряду с Медеей) ее работ. По силе воздействия и сочетанию вокал-образ. Соглашусь, что мяса в ее голосе не хватает, низов нет, оттого порой звучала пронзительно. Но единственно, о чем жалею – что режиссер не сделал ее главной героиней…
Необычайно порадовала Оксана Корниевская – бабушка Бурыйя. Очень красивое и выразительное меццо, и практически из эпизодической партии сделан шедевр.
И о мужчинах. Понимаю, что Мавлянов (Штева ) и Ерохин (Лаца) были выбраны ради «кассы» и, т.с, для усиления состава. Но деревенских парней из них – не получилось. Роскошные голоса: один с красивейшим итальянским тембром, другой громогласный как иерихонская труба (и, кстати, с отличной дикцией) – но вот что они здесь делают?! Зачем Мавлянову было учить эту партию?! Совсем не его «чашка чая». Ерохин тоже, увы, оказался не к месту – как слон в посудной лавке. Нет образа, нет характера – тогда и самый совершенный вокал будет мимо: не та опера. В общем, случился удар из пушек по воробьям.
Да, а еще мне очень не хватало чешского языка....
В общем-то, несмотря на некоторые шероховатости (оркестр все же не безнадежен – как под управлением Коробова), все это было бы слушабельно-смотрибельно, если бы не одно но. Режиссура. Титель не увидел за сюжетом ничего, кроме деревенской драмы. Которая у него так и не переросла ни в трагедию, ни в притчу (а мне бы, например, хотелось!). Так, еще одна деревенская история. Банальная до зевоты. Воплощение сюжета по композиторским ремаркам? Если режиссеру нечего добавить от себя – зачем тогда все?! К сожалению, опера Яначека не самоигральна, ей нужна режиссура, и в концертном исполнении ее не спеть. А режиссер утопил все в бытовых подробностях (танцы с подушками – невесть как ново!): бреющийся Лаца, вода в ведре, хромой калека на костылях, козочка, которая упиралась на сцене пока ее не покормили (слава богу, гуси, говорят, каст не прошли) и пр. Но до трагедии так и не поднялся. Да и пронзительности лишил. Такое ощущение, что каждая сцена придумывалась отдельно, а в общую картинку скомпоновали кое-как. Единственная находка – Костельничка, поющая свой монолог-признание сидя за столом. Такая простая, бытовая подробность – как контраст музыкальному напряжению. Но при этом художник по свету хоть бы выделил стол лучом, окунув сцену в темноту – нет, все как в жизни. Беда только, что опера – не жизнь…
Тут самое время вспомнить и о художнике. В отличие от режиссуры, оформление отличается условностью и аскетизмом. Светло-серые, порой выбеленные светом стены и пол, столы и стулья и в центре задника во всю высоту – красивейший водопад. Сначала я думала, что он символизирует какой-то иной, лучший мир, но после того, как через этот проем стала входить-выходить массовка, поняла, что неправа. На то, что именно в таком красивом месте случилась вся эта «некрасивая» история, сия конструкция тоже как-то не «тянет»…
