http://www.belcanto.ru/13121801.htmlМария УсеиноваЕщё раз о черняковской «Травиате»Хотя постановка Д. Чернякова оперы «Травиата» в миланском театре «Ла Скала» обернулась мыльным пузырём и откровенным фарсом, статус мероприятия — инаугурация оперного сезона в одном из престижнейших мировых театров — таков, что к этому событию меломаны и критики по всему миру обращаются вновь и вновь. Пусть гора родила мышь, но резонанс всё равно немалый. Следуя законам распространения информации, вынуждены и мы еще раз обратиться к этой теме. Хотя у нас уже опубликована рецензия, исчерпывающе отражающая взгляд сайта на это театральное «нечто», мы сочли возможным предоставить слово молодому автору-дебютанту.
Бедный Черняков!
Соглашаться на постановку «Травиаты» было ужасной непростительной ошибкой!
Ставить оперу, которую до тебя никто не «модернизировал», где любой ход будет нестандартным и вызывающим, легко, а браться за произведение, ставшее хрестоматийным даже среди концептуалистов, виденное много раз, во многих интерпретациях, от самых консервативных до самых современных, которое сразу откроет миру все твои способности как они есть, — шаг самоубийственный! Но наш Дмитрий Черняков решил рискнуть, подписался на сей жесточайший профессиональный экзамен, и перед ним сразу встал вечный вопрос русской интеллигенции: что делать?
Главным «уникальным торговым предложением» Чернякова всегда было не смещение акцентов, выявление скрытых деталей или усиление очевидных, а изменение одной главной искомой мысли произведения. Подобной политике режиссёр остался верен и на сей раз.
Из произведения о любви, он убрал любовь.
В первой же сцене он явил нам образ главной героини, прямо противоположный задумке композитора, либреттиста и автора первоисточника. Вместо цельной, духовно чистой Виолетты, пред нами предстала скучающая стареющая «финтифлюшка Манон», бездушное создание, не способное ни на какие серьёзные чувства. Позже, ровно такими же бездушными оказались и все другие персонажи.
Обычно Черняков заменяет большие эмоции более мелкими, но в данном спектакле, он отказывается даже от них.
Полная стерилизация! Собственно, больше о спектакле писать нечего. Лишённые искомых и вообще каких бы то ни было чувств и эмоций – того, что определяет не только мелодраму, но и само искусство, – герои сразу стали неинтересными, плоскими и фанерными.
Картонные люди машинально и бесцельно ходили, стояли, сидели, пили шампанское, качались в креслах-качалках – всё в лучших традициях худших нафталиновых постановок. Что по форме, то и по содержанию – никаких конфликтов, кульминаций, добро не сталкивается со злом, горе с радостью, большие чувства с мелкими, — всё одинаково серо.
Даже музыка Верди утратила свой блеск.
Характеров у героев нет, в каждом персонаже виден только озлобленный нибелунг, отрицающий любовь, доброту и любые возвышенные чувства — автопортрет режиссёра.
Весь спектакль сбит по одной колодке: унылые герои с унылыми чувствами в унылых костюмах и декорациях.
Я очень сочувствую режиссёру, его душевным травмам, но его личное восприятие окружающего мира мне, как зрителю, глубоко безразлично. Оперная режиссура — это тоже работа, и её надо делать хорошо. А личные проблемы оставляй дома, не неси их на сцену. И дружное «бу!» на поклонах было оценкой именно плохо выполненной, некачественной режиссёрской работы.
Теперь о подневольных людях, о певцах.
Диана Дамрау — прекрасная певица, милейшая харизматичная актриса, вдруг подалась в Виолетты. Подобный шаг певицы, с годами не утратившей ни верхних нот, ни технического мастерства, не обделённой колоратурным репертуаром, стал полной неожиданностью. Некрасивый, временами пропадающий низ, бесцветная середина были явно не в пользу её Виолетты. К верхам, конечно, никаких претензий – ярко, сочно, как всегда. Небольшие помарки, типа «выскакивания» из резонатора, спокойно можно списать на премьерное волнение.
В целом Дамрау пела очень хорошо, просто Виолетта, объективно — не её партия.
Альфред – Пётр Бечала – не стал делать радость на лице и честно сказал, что концепция спектакля ему не близка и неприятна, а с режиссёром было трудно работать. Увы, певец не мог отказаться от сцены «Ла Скала» из-за какого-то там режиссёра. Пришлось смириться с суровым: «Тенор, твоё место в буфете!», катать тесто и кромсать овощи. Бечала, завсегдатай лирического итальянского репертуара, в партии Альфреда был в своей вокальной тарелке, пел хорошо, в кабалетте «O mio rimorso» пару раз перешёл на крик, за что и был награждён парой «бу!» на поклонах. А в остальном — всё в порядке.
Жорж Жермон – Желько Лучич, главный нынешний вердиевский баритон с очень красивым мягким голосом, немного нестабильный (верхи то обертонистые, то нет – раз на раз не приходится), и есть проблемы с интонированием. К сожалению, никак проявить себя не мог, поскольку в предложенной драматургии Жермон-старший был лишним элементом, мешавшем режиссёру, но убрать его совсем было, к сожалению, нельзя, поэтому Лучичу пришлось просто ходить светло-серо-синей «тенью отца Гамлета» и стараться лишний раз не привлекать к себе внимание. С этим он справился на все сто.
Как это часто бывает, контраст между тем, что пели артисты и что изображали, лишил их вокал какой-либо заинтересованности и жизни.
Спето было хорошо, но формально. Нельзя петь «про любовь», одновременно играя её отсутствие. Оркестр не был ужасен, но местами могильная скука исходила и от него…
На выходе осталось впечатление насквозь фальшивого, мертворождённого спектакля.
======================================
http://zavtra.ru/content/view/finita-bella-italia-/Марина АлексинскаяФинита bella Italia"Травиата" Чернякова в «Ла Скала»Премьера оперы «Травиата» Джузеппе Верди в постановке Дмитрия Чернякова открыла новый сезон театра «Ла Скала». Традиционно 7 декабря. Телекомпания RAI транслировала премьеру на разные страны мира. Так вот публично, с претензией на искусство, пала Италия, казалось, последний бастион оперного консерватизма в Европе. На миру и смерть красна. Провиденциальным образом «Травиата» («Падшая») стала эмблемой падения.
Дмитрий Черняков, креатура экс-директора Большого театра Анатолия Иксанова, знаком читателю газеты «Завтра» по таким «продукциям» как «Евгений Онегин», «Воццек», «Дон Жуан», ну и топовой «Руслан и Людмила». С последней, напомню, Большой театр восстал «новоделом» из реконструкции и в суды полетели иски зрителей о причинении эмоциональной травмы, об оскорблении шедевра русского искусства. Осуществилась задумка, когда неистовство по-детски наивной публики всего лишь опция концепта режиссера. Немало воды с тех пор утекло. Уж и патрон, Анатолий Иксанов, потерял кресло под солнцем, уж поговаривают будто бы новый генеральный директор заявил: ноги Чернякова не будет в Большом, как Запад пришел на помощь. Не оставил Дмитрия Чернякова без куска престижа.
Дресс-кодом в «Ла Скала» для Дмитрия Чернякова оказалась постановка оперы «Царская невеста» Римского-Корсакова в «Штаатсопере», в Берлине. Задолго до премьеры по Москве ходили разговоры: сейчас мастер «пронзительных и неожиданных психологических трактовок» покажет кузькину мать! Кабаева типа царская невеста!» И вот 3 октября, в День немецкого единства, премьера состоялась. На программках спектакля Ольга Перетятько и Анита Рачвелишвили - исполнительницы главных женских партий – в жемчугах и кокошниках. На сцене – рожки да ножки и от затравки ля рюсом, и от Римского-Корсакова.
Сам Дмитрий Черняков поделился «прочтением» «Царской невесты» и работой над оперой следующим образом. «Реальное отсутствие царя в сценическом действии позволяет режиссеру под музыку увертюры разыграть на экране чат-переписку двух опричников – компьютерщиков недалекого будущего, создающих виртуального царя из исторического материала: собирательный образ из Сталина, Петра I, Александра III и других ингредиентов. Кстати, реальный Сталин сказал реальным Эйзенштейну и Черкасову о реальном Грозном: "Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять боярских семейств уничтожил бы, то вообще не было бы Смутного времени".
Звучит увертюра. В зале публика, по традиции, в мехах и бриллиантах. Слушает музыку, смотрит в экран, что вместо занавеса. На экране опричники чатятся. А дальше… Дмитрий Черняков (режиссер и сценограф), он - мастер конвейерных постановок. Эконом-класса. И если смотреть на «Царскую невесту» с берушами в ушах, то вполне можно вообразить себе, что вы на представлении «Воццека». Те же клети, в которых режиссер разворачивает «движуху», те же костюмы casual, тот же джентльменский набор бутафории: стулья, телевизор, цветные воздушные шарики… верно, в «Царской невесте» режиссер набор расширил. Одну из клетей преобразовал в студию ZDF. Здесь «Царская невеста» пошла на финиш.
Получилась «Царская невеста» как история о высшем обществе и злоупотребления российских властей. Берлин историю ждал. Kulturradio акцентировало, что герр Черняков «один из самых востребованных и высокооплачиваемых имен современности, художественно вырос в Берлине». Где, добавим, будучи ещё фаворитом Большого театра, он совместно с дирижером Даниэлем Баренбоймом осуществил постановки опер «Борис Годунов» и «Игрок». Русская община пришла на «Царскую невесту» почти в полном составе, «спустя три часа триумфу не было границ». Заключение: «за долгое время это первый оперный вечер, который можно посоветовать всем». «Царская невеста» - любовный напиток-действие, «антипутинская притча о российском медийном пространстве».
Берлин не без снобов. Таковы сочли – по сообщениям СМИ - что при «всей виртуозности воплощения «Царской невесты» остался привкус: «Должна ли опера быть столь аполитичной? Или она уже достаточно политична, если история наполовину разыгрывается в телестудии, и царь, который у Римского-Корсакова не появляется на сцене, слеплен из образов Сталина, Троцкого и ужасного Ивана в компьютерной аниме-обработке?» Заключение: ожидания публики обмануты, в ряду Сталин-Троцкий-Грозный не хватило Путина. И как бы, между прочим, газета Zeit дала понять: культурным кругам Берлина повезло – открытие исторического здания Staatsoper Unter den Linden вновь перенесли, так что премьера «Царской невесты» состоялась на сцене Schiller Theater. Что в переводе с немецкого на русский: Чернякову предоставили сцену Шиллер-театра, где Берлинская государственная опера проводит спектакли, пока идет реконструкция исторического здания.
Из Берлина в Милан. Новость обескуражила. Маэстро Баренбойм намерен досрочно оставить пост музыкального руководителя «Ла Скала», в конце 2014 года. К сведению: маэстро Баренбойм, известный израильский дирижер и пианист, вступил в должность музыкального руководителя «Ла Скалы» в 2011 году. Шесть лет оно оставалось вакантным после того как театр изгнал дирижера-легенду, Риккардо Мути.
В вечер премьеры «Травиаты» за дирижерский пульт встал Даниэле Гатти. Миланец, «мастер истинной драмы и сильных, глубоких чувств».
От ужас-ужас-ужаса «Травиату» Дмитрия Чернякова стены «Ла Скала» избавили. Разве что артист хора бьется в падучей в сцене бала, тогда как дама в вечернем платье с ирокезом индийца на голове «строила куры» Альфреду. И если бы зритель, опять же, вставил в уши беруши, то «Травиату» в «Ла Скала» легко мог принять за «Дон Жуана» в Большом. Пространство сцены законопачено от пола до потолка пластиком под дуб, висит люстра. Духоту разбивает сценография картины из сельской жизни. Полсцены занимает стол, вторую половину - буфет, набитый доверху посудой из «Икеи». Это - домик в деревне, где, по выражению Чернякова, «Виолетта затеяла совместную жизнь с Альфредо». Альфредо (Петр Бечала, Польша) – неудачник, человек для света непригодный. «Реально» включается в жизнь только в деревне. Надевает фартук, засучивает рукава, месит тесто для пасты, рубит зелень, нянчит куклу, и видно – Виолетты побаивается.
Виолетта (Диана Дамрау, Германия) сильно недоверчивая. Хочет, но не может поверить в любовь. Характер бой-баба, повадки проститутки с Казанского вокзала, она то и дело прикладывается к бутылке виски, запрокинув голову, пускает дым сигары, вставляет эту сигару в рот служанки, развязно шатается по сцене. Женщина-вамп с цветком Кармен в волосах. Такой феминистский вариант «Травиаты». «Это как нужно режиссеру артиста ненавидеть?» - невольно задаешься вопросом. Вульгарность вкуса в каждой детали.
Третий акт: «состояние Виолетты сильно ухудшилось, она не встает с постели и приказывает раздать все деньги беднякам» - единственный, где Черняков пошел на риски. Виолетта и деньги отдала, и мебель распродала в придачу. Одно одеяло оставила. Итак, на сцене – одеяло, батарея бутылок спиртного, таблетки, чудом сохранившийся телефон. Виолетта на ногах; умирает на полу под одеялом. Служанка (с «луком» кутюрье Вивьен Вествуд) выпроваживает за двери малахольного Альфредо с его папашей, пугающий пас руками – проклятие. Занавес закрывается.
Казалось бы, трудно добиться эффекта, чтобы пронзительно-чувственная, божественной красоты музыка Верди была бы, в сущности, убита. Дмитрий Черняков и с такой задачей справился. Ни стеклянной гармонии тенора, ни обволакивающего теплом колоратурного сопрано. «Эстетика Чернякова» в том, чтобы Виолетта с Альфредом пели не в зал, а как будто разговаривают друг с другом.
«У счастья нет завтрашнего дня». И «Травиата» Лукино Висконти с Марией Каллас в «Ла Скала» осталась где-то в другом измерении… В настоящее время «Ла Скала» в ожидании «Царской невесты» Дмитрия Чернякова. Смерть оперы. Финита bella Italia.
===================================
Все правильно.
А тех, кто жаждет обобщений, прошу сюда:
http://www.classicalforum.ru/index.php/topic,7738.msg124248.html#msg124248
