Интервью с Алексеем Володиным в преддверии его концерта 18 февраля 2011 года в Москве в ГКЗ
http://www.oreanda.ru/ru/news/20110217/culture/article532626/
Алексей Володин: "Руки не умеют лгать"
Дата публикации: 15:01 17/02/2011
Источник: "Ореанда-Новости"
Город: Москва
ОРЕАНДА-НОВОСТИ. 18 февраля 2011 года, в пятницу, в 19.00 в РАМ им. Гнесиных состоится сольный концерт Алексея Володина.
Музыкальные критики ставят его в один ряд с гигантами Г. Соколовым, М. Плетнёвым, А. Володосем. Пишут о нём с придыханием: "музыкант будущего, входит в европейскую музыкальную элиту", "блестящий виртуоз с безупречной, артистически непринуждённой техникой", "мыслитель, интеллектуал", которому свойственны "абсолютная бескомпромиссность, архитектоническая цельность, аскетичная сдержанность", и в то же время "изощрённая искушённость, любовь к звуковой ювелирности…".
В детстве Алексею Володину ничто не предвещало будущности пианиста с мировым именем. Он родился 17 июня 1977 года в Санкт-Петербурге. Его родители не музыканты по профессии, но любимая классика всегда звучала у них дома. Однажды услышав сонаты Бетховена, Алексей буквально "заболел" ими (как оказалось - на всю жизнь), и родители поддержали его желание "играть то же самое". Учиться музыке он начал только в 9 лет: "Музыканты, которых я знаю, в этом возрасте уже очень хорошо играли сольно и с оркестром. А я только начинал изучать, что такое до, ре, и позже - ре-диез…".
Ему повезло с чуткими и талантливыми педагогами: перебравшись в Москву, он занимался у Ирины Чаклиной, затем у Татьяны Зеликман в Гнесинской одиннадцатилетке и, наконец, в Московской консерватории и аспирантуре у великой Элисо Вирсаладзе, из класса которой вышли немало выдающихся музыкантов.
Ещё в консерваторские годы Володин стал лауреатом нескольких престижных международных конкурсов. Но настоящий взлёт его карьеры начался, когда он первым из россиян в 2003 году покорил вершину швейцарского конкурса им. Гёзы Анды.
С тех пор Алексей Володин стабильно радует слушателей прославленных концертных залов Голландии, Швейцарии, Франции, Испании, Германии, Соединенных Штатов, Японии и даже Австралии своими сольными клавирабендами и выступлениями с оркестрами под управлением В. Гергиева, В. Федосеева, М. Плетнёва, Л. Маазеля, Р. Шайи, Д. Цинмана, - а в России играет до обидного редко.
Петербург и Москва до сих пор ревниво делят пианиста между собой, но в этот раз больше повезло столице: 18 февраля в РАМ имени Гнесиных состоится его сольный концерт.
Перед концертом музыкант рассказал корреспонденту ИА "Ореанда-Новости" Яне Тифбенкель о новаторстве и традициях в исполнительском искусстве, "всеядности" в музыке, и почему он не жалует музыкальных критиков, несмотря на их восторженные отзывы.
Между Россией и Испанией
Я.Т.: Алексей, Ваш концерт в Москве - настоящий праздник для меломанов. Тем не менее, Вы очень редко выступаете в России. Почему?
А.В.: Я регулярно играю в Москве и Питере, в других городах - редко. Выступал в Казани, в Хабаровске, Екатеринбурге, даже в Сургуте зимой, в Самаре скоро первое выступление, в марте впервые поеду в Новосибирск играть с Александром Гиндиным. Но в целом выступления в России не носят интенсивный гастрольный характер. Мои менеджеры в Европе, США и Канаде интенсивно работают над организацией концертов с европейскими и американскими промоутерами. А Россия - единственная крупная страна, где я выступаю, но у меня нет импрессарио.
Я.Т.: Почему?
А.В.: Не знаю, - пожимает плечами пианист. - Может быть, я российским концертным агентствам не интересен. Филармонии обращаются ко мне напрямую, и я иногда соглашаюсь, - юморит Алексей.
Я.Т.: Может быть, в Вашем райдере слишком строгие требования? Например, "рояль - только Steinway!". Вы же носите звание Steinway artist?
А.В.: Да, какое-то звание есть, - веселится Володин. - Стейнвей, конечно, прекрасен, но это не принципиально. Сыграть концерт, погрузиться в музыку для меня важнее, чем сыграть на рояле определённой марки.
Я.Т.: А какую страну считаете своим "домом"? Говорят, что Вы живёте в Дании…
А.В.: Это не так! Я только выступал в Дании. С таким же успехом можно сказать, что я проживаю в любой другой стране, где выступаю. Я постоянно кочую между Россией и Испанией, некоторое время провёл в Швейцарии, хотя у меня по-прежнему российское гражданство. Концертирующий музыкант живёт в поезде, самолёте, гостиницах… Мне бесконечно нравится жизнь в движении: новые места, интересные встречи, свежие впечатления, "гений места". Со временем чувство дома размывается, и приходит ощущение, что дом - не конкретная точка на карте, а то место, где я нахожусь прямо сейчас, где мне хорошо и рядом любимые люди.
Я.Т.: Есть ли у Вас семья, дети?
А.В.: К сожалению, нет. Карьера и личная жизнь важны в равной степени, но мне безумно важно состояться, в первую очередь, в профессиональном отношении. Как бы ни был счастлив человек в семье, его счастье не будет полным без успеха в профессии.
Я.Т.: А увлечения, не связанные с музыкой?
А.В.: Даже мои увлечения, не относящиеся к музицированию, совпадают с образом жизни, заданным профессией. В дороге я всё время читаю, часто много книг одновременно: классику, современную литературу, профессиональную литературу и ещё несколько направлений параллельно. Стараюсь следить за книжными новинками, но не читать "модных новинок": жду, пока какое-то время пройдет. Для меня книги делятся на хорошие и плохие, и лучше всего получается оценить книгу с некоторого временного расстояния.
То, что попадает на поток, перестаёт быть искусством
Я.Т.: После победы на конкурсе им. Гёза Анды существовала реальная опасность, то Вы попадёте в "потогонную систему" отношений между менеджером и музыкантом: пока исполнитель популярен, его карьера идёт в гору, из него "выжимаются" все соки, каждые 3-4 дня концерты, а то и чаще. Но ведь нужно время для обучения, размышления, внутреннего роста, созревания, изучения новых программ…
А.В.: Некоторое время назад я давал 80-90 концертов в год. Это очень трудно, нет времени осмыслять произведения, заниматься. Просто переезжаешь из города в город и играешь "на автопилоте". Это неправильно, и за прошедшие годы я научился говорить "нет". Конечно, если приглашает Гергиев, Федосеев, Плетнёв - я не в силах отказаться, потому что с ними хочется сыграть. Но в идеале должно быть 30-40 концертов в год, тогда каждое появление на сцене будет событием. Николай Метнер говорил: "Нельзя писать пейзаж, глядя из окна курьерского поезда". А то, что попадает на поток, перестаёт быть искусством.
Я.Т.: А нужно ли концертирующему пианисту много заниматься?
А.В.: О, это самое плохое, если нет возможности заниматься! Да, на определённом этапе мастерства не обязательно проводить целый день за роялем. Но постоянные занятия дисциплинируют, помогают избежать каких-то вредных привычек, сохранить свежесть и убедительность трактовок. Даже если играешь его не первый год, нужно всякий раз переосмыслять, начиная заново.
Можно, разумеется, создать видимость исполнения, и публика, к сожалению, поверит. Большая часть аудитории, слушая известного исполнителя, не разберётся в том, что происходит внутри пьесы. Всё равно будут кричать "браво" и встанут в конце… Но сам исполнитель должен решать, нужно ему это или нет.
Строитель прекрасных миров
Я.Т.: Какие музыканты повлияли на Ваше представление о музыке и исполнительстве в процессе профессионального роста? Не только пианисты, но пианисты прежде всего.
А.В.: И пианисты, и дирижёры, и композиторы! Еще в детстве для меня огромным событием стало знакомство с исполнительским мастерством Рахманинова. Затем открытиями стали важный для меня В. Горовиц, Э. Гилельс, М. Плетнёв, в какой-то степени Г. Гульд, дирижёры В. Фургвенглер, В. Менгельберг: благодаря этим великим людям начинаешь понимать, что значит фраза "исполнение - второе творение".
Учишься у каждого из них, а потом встраиваешь их черты в собственный исполнительский стиль. Все великие музыканты учились у других великих музыкантов. Я не знаю ни одного из значительных исполнителей, кто бы говорил "я не стану слушать, чтобы сохранить свою собственную индивидуальность". Мне встречались пианисты с такой точкой зрения, но после их выступлений обычно хочется сказать: "Лучше бы ты не сохранял свою собственную индивидуальность, а поучился у других".
Здесь тоже нужно быть осторожным: некоторые музыканты пытаются играть как Горовиц, подражают Рахманинову или Плетнёву, но звучат они в итоге как имитация, а не как Рахманинов или Плетнёв. Руки не умеют лгать, и как только музыкант прикасается к инструменту, - он рассказывает о себе всё. Поэтому как Горовиц или Гилельс никто из нас играть не будет, исполнение всегда будет индивидуально. Но чем больше ты учишься у мастеров, тем более интересный сплав получится в тебе самом: у них можно почерпнуть бесчисленное количество черт, приёмов, идей, которые вдохновляют!
Я.Т.: Ощущаете ли Вы себя представителем какой-либо фортепианной школы? Сохранились ли "фортепианные школы" в условиях глобализации и взаимообмена культур?
А.В.: Пожалуй, я ощущаю свою принадлежность к русской фортепианной школе. Её главная черта - профессионализм очень высокого уровня. Если сравнить студентов европейского или американского музыкального учебного заведения и, например, не самого лучшего студента Московской консерватории, то консерваторский троечник будет звучать намного убедительнее. У нас совершенно другое отношение к звуку - "пение на рояле", полнозвучная кантилена, что мне близко и дорого. Кроме того, наши музыканты проходят глубокую многоаспектную подготовку: полифонию, гармонию, историю музыки… А в европейском музыкальном образовании всё, что не касается собственно исполнительства, представлено не слишком глубоко.
Я могу писать фуги, сонаты, понимаю, как создано произведение, его форму, композиционные особенности… Для точного стилистического "попадания" необходимо знать историю музыкального стиля, эпохи. Можно, конечно, всё играть "от живота", на интуиции, но это не слишком убедительно.
Вопрос о школах исключительно неоднозначный. Например, Григорий Соколов не верит в "школы": нет никаких школ, есть яркие индивидуальности. И в чём-то он тоже прав. Гилельс и Рихтер, оба ученики Нейгауза, ярчайшие представители русской фортепианной школы, - но нет более разных музыкантов…
Я.Т.: А как Вы относитесь к мнению, что Вы "наследуете стиль Плетнёва" и даже "занимаете место Плетнёва, освободившееся после того, как он полностью погрузился в дирижирование"?
А.В.: Было бы лестно занять место Плетнёва - искренне захохотал Володин, - но у каждого человека и музыканта может быть только своё собственное место! Я учился у Плетнёва концептуальности, психологизму. За его исполнением всегда стоит жизнь и смерть: это трудно выразить словами, но я это глубоко чувствую. Он невероятно утончённый мастер, и его художественный мир мне очень близок. Если я и продолжаю какую-то линию, то только отчасти, а в целом не стоит выстраивать каких-то отношений "преемственности".
(продолжение следует)
