Как Татьяна Евгеньевна Печникова поняла режиссёрский рисунок роли Леоноры, это надо было видеть, я вам сейчас не расскажу всего.
По ходу действия Леонора неоднократно переодевается в разнообразные накидки; так вот, ТП когда поёт, развёртывается и что есть силы машет этими накидками, а когда не поёт (и ещё особенно если её одолевают смутные предчувствия), она столь же интенсивно в них кутается. А когда вышел тенор со словом "Infida!..", ТП включила Недду. Зыркнула этак на него, опустила головку, не идёт, вся смотрит в землю, как мальчик с картины "Опять двойка". Я бы тоже поверил, что у них с баритоном что-то было.
Поём, конечно, как можем - а в запасе у нас этакое сдавленно-рокочущее кудахтанье и еле прорыкиваемые низы. А на верхах мы жарим фальцетом. Такая ностальгия, честное слово - я на спектакли Татьяны Евгеньевны давно-о не ходил, класса с десятого.
Белецкий спел, как обычно поёт Белецкий - где-то поскрипел, где-то побулькал, но в целом и мощно, и красиво, и верхи отоварены, и энергетика электрическая.
Тенор. Георгий Ониани. Ну да. За то, что он настоящий драматический тенор и даже не Михаил Губский, ему надо всё простить. Ну не написано, вообще говоря, в партитуре, что Манрико должен петь тенор с вибрато. Или тенор, который умеет петь мецца воче. Нет, он не то чтобы в открышку проорал всю партию, нет - но вибрато исчезало в самых деликатных местах, а протяжно-кантиленистые куски на протяжении всей оперы давались тоже с переменным успехом.
В этом же - правда? - и весь смысл и вся красота партии Манрико: с одной стороны, нежно, чуть ли не по-беллиниевски спеть всю лирику, а с другой - обнаружить совсем нелирическую крепость в Di quella pira. Пира, кстати, во всех смыслах зачётная получилась - это, наверное, значит, что спектакль состоялся.
У Некрасовой были разные странные проблемы - прежде всего, в первом дуэте с Ониани - но черт возьми, настолько чувствуется, что она на порядок выше, например, того же Ониани... Маргарита Валентиновна всегда замечательно проводит последнюю сцену: Азучена, которая задыхается в не в пустой и холодной тюрьме графа, а в действительно тесной мысленной темнице - она же и любит Манрико, и смерти ему хочет, и ещё и костра боится. И очень интересно в постановке Гандини заря, она же и отблески костра, освещает Азучену, которая хочет связать сына и убить потом - а он просыпается, и на его вопрос, что же она делала ночью, она отвечает: молилась...
Меня всё мучает - а кто же будет петь потом этого Трубадура? Я хочу послушать Бибичеву, например, и Бреуса - но не могу ходить на Губского, просто не-мо-гу. Может, руководство НО смилостивится и введёт какого-нибудь Олега Долгова?.. или Георгия Васильева, чем чёрт не шутит? Я был на второй премьере и слушал Михаила Анатольевича, этот пищащий ужас; я думаю, что я не могу просто пойти на спектакль, если там в составе будет Губский.
Открытие вердиевского фестиваля, конечно, состоялось, и состоялось довольно замечательно - артистов чуть не вызвали второй раз, для НО это очень хорошо - хотя бы потому, что си бекар в кабалетте Ониани взял. Но хочется же им взять и всё вот так вот испортить Печниковой:(
