Наталья Зимянинаhttps://www.facebook.com/photo.php?fbid=836608209809562&set=a.173693402767716.42853.100003811732722&type=3&theaterВчерашний день рождения Эмиля Гилельса прошел для меня в некотором напряжении. Сначала в 12.45 в фойе БЗК открыли бюст. Рихтера перекинули на противоположную часть фойе (где когда-то стоял Светланов), а Гилельса поставили между Коганом и Чайковским. Сходство не очень, внутреннего – никакого, хотя недавно поставленного Шостаковича он не переплюнул. Того будут менять без сомнений.
Но если на открытии бюста Шостаковича присутствовали и ректор, и вдова, и дочь, и внук и правнук композитора, то тут я видела только Нину и ее сына Даниила Коганов, Павла Когана (Нина и Павел – дети Елизаветы Гилельс и Леонида Когана, т.е. племянники Эмиля Григорьевича), дирижера Павла Сорокина. Ректора не было, как и внука Гилельса Кирилла Петровича. Все это не вполне приличные обстоятельства.
Дальше было хуже. Открывали бюст, о боже, проректор по учебной части (!) Лариса Слуцкая и экс-директор БЗК Владимир Захаров. Со словом выступил Григорий Гилельс – не известный мне человек в джинсах (как любезно объяснил мне Даня, это внучатый племянник Гилельса, приходящийся ему, Дане, троюродным братом при разнице в 47 лет).
Но вот угораздило же меня вечером вернуться в БЗК на концерт памяти Гилельса. Сколько раз я слышала тут Э.Г.! Зал был набит до отказа. Ведь имя Гилельс магическое, не имя даже, а понятие, критерий, единица измерения. Но от него была только фотография в левом углу сцены. Оркестр Павла Когана играл, как обычно, неряшливо и неинтересно, и слушать в таком исполнении «Утес» Рахманинова невозможно. Но я еще, получив хорошее место в 1 ряду амфитеатра - лучшее, какое может быть, – послушала Рапсодию на тему Паганини.
Что же сказать о солисте Дмитрии Маслееве? То же, что и всегда: пустота, за душой красок пять-шесть, чешет быстрее Мацуева, и при таком бездумном мелькании звуков – просто заморачивается голова, а музыки ноль. Рахманинов ему строго противопоказан. Но если «Утесу» хлопали так себе, то тут публика стала вызывать Маслеева (все-таки 1 премия на к-се Чайковского) на бис. И он с пятого, что ли, раза добавил самую пресную «Элегию» Рахманинова, которую мне приходилось слышать. Со второго отделения я сбежала.
Я не раз замечала, что за великими людьми с тяжелой судьбой и непростым характером эта колея нелепо тянется и после их ухода из жизни. Эмиль Григорьевич, к сожалению, еще одно доказательство. Официальное столетие могло бы выглядеть и поприличнее. Сегодня с утра слушаю его записи в ю-тьюбе, чтобы стереть из памяти весь вчерашний день, зачем он мне.
