Скажите, режиссура переносит действие оперы в другой век?
Переносит в 1914-1916 годы 20-го века. На сцене будет военная и предреволюционная ситуация. У нас даже хор поёт не «её величество прибывает», а «его величество прибывает». И ещё это Петербург после наводнения. Всё переложено мостками, сделаны дорожки через лужи. Даже в комнате у Лизы будут лужи. Может ведь такое быть, что не успели собрать воду после наводнения? В этом даже есть какая-то ассоциация с Петром Ильичом, который писал эту оперу во Флоренции, где тоже бывают наводнения.
Никаких купюр, как я понимаю, нет? «Искренность пастушки» на месте?
Никаких купюр, конечно.
http://www.operanews.ru/16102401.html
Из цитаты в вопросе 113 можно подумать, что интервью — с режиссером. 
Просто Ерохин излагает точку зрения Тителя
Там ещё интересный фрагмент про подход Лазарева к партитуре "Пиковой дамы":
"
Что вы почерпнули для себя в совместной работе с дирижёром Александром Лазаревым?С Александром Николаевичем Лазаревым работать и легко, и сложно одновременно. Мы всей командой пытаемся сейчас поставить оперу такой, какой её написал Пётр Ильич Чайковский, с теми темпами, которые он указал, а это довольно непросто. Мешают штампы, которые сложились у нас в ушах за 126 лет существования этой оперы на сценах мира. Поэтому чистим, много чистим. В этом отношении Александр Николаевич педантичен и строг. Но один раз на репетиции у него проскочили такие слова в мой адрес: «Николай, вы так поёте, что я многое могу вам позволить». Он имел в виду некоторые «шалости», к которым часто склонны тенора и я в том числе, – когда хочется задержать, потянуть какую-нибудь ноту, полюбоваться своим звуком… Например, в ариозо «Прости, небесное созданье» последние слова «красавица, богиня, ангел» написаны у Чайковского коротко, четвертями. Последнее – четвертью с восьмушкой. Но мне хотелось допеть эту фразу вместе с оркестровым сопровождением, то есть протянуть её ещё на два с половиной такта и снять вместе с оркестром. Лазарев спросил: «Тебе хватит дыхания? Ведь я могу тебя здесь заглушить». Я ответил: «Давайте попробуем». И в итоге он разрешил спеть её так, как мне хочется. Он очень мудрый человек, и я стремлюсь, чтобы под его музыкальным руководством мой Герман прозвучал свежо, по-новому, и это так и получается.
Хорошо. Ну, расскажите о темпах. Что нам привычно слышать в одном темпе, а вы с командой репетируете по-другому?Убраны все ферматы, которые были придуманы певцами для своего удобства – везде, в ариях, в дуэтах. Словом, всё, что не написано Петром Ильичом, убрано. Когда впервые репетировали появление Графини, меня шокировал быстрый темп музыкального сопровождения. У Чайковского в партитуре указан темп 152, а это очень быстро. С такой скоростью передвигается не старая бабушка, а бравая женщина. Для наших графинь это было неожиданно. Так что это необычное решение.
А что вы можете сказать про свою партию? Что у вас было на слуху в одном варианте, а сейчас вы репетируете в другом?Если следовать указаниям Чайковского, то даже первое моё ариозо «Я имени её не знаю» на самом деле вовсе не ария и не ариозо. Это просто размышления вслух человека, который оттолкнулся от слов Томского, а дальше просто говорит сам с собой. От этого мы совсем отвыкли. И когда я исполнял этот номер в концертном варианте, то пел совершенно по-другому. Я люблю петь эту арию очень медленно. В контексте нашего спектакля это не пройдёт, придётся петь гораздо быстрее. В нашем спектакле мой Герман очень порывистый, страстный, взрывоопасный, не может справиться со своими эмоциями. Вот так и будет звучать эта первая ария."
http://www.operanews.ru/16102401.html
