«БАЛ-МАСКАРАД» в «ГЕЛИКОНЕ», ноябрь 2014
(ОКОНЧАНИЕ)
Итак, свою рецензию я начал с того, что заглавную партию в этот вечер исполнял неизвестный мне тенор
Илья Говзич. В процессе написания выяснилось, что немножко все-таки известный: он выступал в первом выпуске прошлого сезона «Большой оперы» —
http://youtu.be/5nDZpdaorm8?t=48m Ничем не примечательно спел
Nessun dorma и дальше в проект не прошел. Но беда не в этом, а в том, что это «ничем не примечательно» — похоже, визитная карточка певца. Именно так — а именно, никак — он и спел Риккардо. C первой же фразы:
Amici miei… Soldati… — стало ясно, что и тенор, и вообще главный герой в сегодняшнем спектакле отменяются. Такое ощущение, что Пастера перенесли, а Говзич вышел — так, чисто «обозначить».
Причем я не хочу сказать, что певец делал какие-то ошибки или не взял какие-то ноты. Спел он всё правильно, ноты все взял, и, такое впечатление, без особого напряжения. Хотя если б он этот делал в рамках нынешнего сезона «Большой оперы», Образцова наверняка указала бы ему на то, что звук он держит в голове и в зал не отдает. Но это ладно — зал небольшой, все равно слышно. Главное, что певец ни по каким качествам не подходит на ведущую партию.
У него не скажу, что неприятный, но невыразительный голос, невыразительное пение (не зря Синявская тогда попеняла ему на немузыкальность исполнения), никакого актерского мастерства, никакой харизмы. Он ничем не выделяется на сцене. Особенно в сценографии, где костюмы у всех похожие: не поймешь, это хорист там ходит, что-то свое поет или это главный персонаж оперы. Говзич может быть отличным хористом, солистом хора, исполнителем небольших оперных партий. Но для главного героя у него просто нет природных данных.
Справедливости ради, отмечу только один момент, спетый певцом так, как следовало бы спеть всю партию: это короткая фраза (с высокими нотами) в конце шестой сцены третьего акта, после того, как Оскар передает ему записку:
Si, rivederti, Amelia… На этой фразе певец неожиданно раскрылся на мгновение. И, не дав зрителю опомниться, немедленно закрылся…
Перед смертью Риккардо у певца был очень смешной момент, который говорит о полном провале роли. По задумке (как всегда гениальной, конечно), смертельно раненый Риккардо лежит около стола на небольшом возвышении, допевает последние фразы и, умерев, скатывается вниз, на основной уровень пола. Т.е., спасибо режиссеру, драматическая кульминация в финале спектакля — чисто цирковая: артист скатывается. А всё его пение перед смертью — подготовка к скатыванию: пока поет, он должен принять нужную позу — и дальше главный трюк.
«Но, пока я повелитель, всем прощу! Прощай, моя Амелия! Прощайте все, друзья!» — эти финальные слова ни артиста (ни, подозреваю, зрителей) не интересовали ни в малой степени. Потому что артисту ну просто ну никак не удавалось поудобнее устроиться на это возвышении: уж он повернется и так, и эдак, и подложит руку под голову, будто смотрит телевизор лежа на диване, и уберет — в общем подходящего положения так и нашел, но, к счастью, пора уж и падать. Трах-бабах — занавес.
Амелию, согласно сайту (программку не покупал), исполняла
Елена Михайленко. Про нее могу сказать лишь, то что спела, как говорится, нормально, но далеко не шедеврально. Голос для этой партии подходит, но несколько расфокусированные верха и крикливое форте портят всю картину. Слушать можно — наслаждаться не получится.
Лучшим ее номером могла бы стать ария
Morro, ma prima in grazia (просьба проститься с сыном). По контрасту с другими номерами она была спета спокойно, проникновенно, негромко. Но в конце, на словах
ah! mai piu non vedra, когда дело уже шло к пианиссимо, певица так знатно «зарядила» это
ah! (или, прямо скажем, издала такой пронзительный вопль), что сидевшие рядом со мной две женщины чуть не подпрыгнули от неожиданности. Выглядело это, честно говоря, смешно. И это еще один трагический момент оперы, проваленный по вине артиста.
В партии Ренато выступил
Максим Перебейнос. В отличии от случая с Говзичем, здесь с самого начала было понятно, что этот певец настроен на активную работу. Он чувствует музыку, чувствует драматизм своей роли и соответствующим образом старается петь и играть. Я не буду сравнивать его с баритонами-корифеями (голос у него приятного тембра, но не сверхвыдающейся яркости и техники; несколько тяжеловато он поет; и я не уверен, что в большом зале он будет звучать столь же отчетливо, сколь в этом небольшом театре), но в масштабе данного спектакля он спел на твердую четверку, даже, может быть, и с плюсом.
Первая ария —
Alla vita che t'arride — прозвучала (особенно по контрасту с первой арией Риккардо) вполне приемлемо, но, к сожалению, вышла небольшая заминка с верхней нотой в каденции. Он уже начал было на нее взбираться, но, вовремя поняв, что в данный момент покорить вершину (не такую уж и высокую —
фа) не удастся, быстренько слез. Не знаю, почему; ничто вроде бы не предвещало.
Конечно, у меня сразу возникло беспокойство по поводу второй арии —
Eri tu, но оно оказалось напрасным: и в вокальном, и артистическом плане певец исполнил эту арию весьма неплохо и получил заслуженные аплодисменты.
Ульрику исполняла засл. арт. РФ
Лариса Костюк. И пела она примерно как нар. арт. СССР Елена Образцова… в свои 75 лет. Т.е. с хорошими грудными низами и полной уже беспомощности в тесситуре повыше. Выглядело это несколько странно, поскольку Костюк, учитывая как ловко она падала, явно не 75 лет. Спасало ситуацию то, что старухой была сама Ульрика и что низы Костюк были сочные и зловещие, как и полагается для этой роли. Т.е. несмотря на полное отсутствие половины голоса, нельзя сказать, что партия была провалена. Нет, с оговорками, с учетом, что она не главная, — вполне состоялась. Но что еще, кроме Графини, можно спеть таким голосом, я не представляю.
Про Тома и Самуэля (Дмитрий Овчинников, Михаил Никаноров) ничего писать не буду: там всё нормально — и вокально, и актерски. Вообще надо сказать, что второстепенные персонажи и хористы хорошо играли. Видимо, в театре актерской подготовке отдано должное внимание.
По поводу хора тоже ничего не скажу, кроме того, что, по-моему, хор пел хорошо, к нему вопросов нет никаких. Вопросы были к оркестру. Ибо увертюру они сыграли, на мой взгляд, на тройку с минусом. В начале вообще звучали как струнный ансамбль в детской музыкальной школе, потом чуть подразыгрались — что-то, как говорится, стало вырисовываться. Но так, очень условно. Увертюрой я это назвать не могу. Но в процессе спектакля оркестр, по-видимому, все же пришел более или менее в чувство, т.к. больше я на него внимания не обращал. Всё внимание — певцам! Таков наш лозунг.
Рецензия подходит к концу и может показаться, что я забыл про Оскара. Это не так. Про звезду вечера я решил поведать в самом финале, под занавес. На мой взгляд,
Лидия Светозарова исполнила эту небольшую, но полную задора и огня партию просто великолепно. Не хуже, чем исполняют в знаменитых записях. Я, конечно, не следил по нотам, насколько точно она выпевала свои колоратуры, но это был тот случай, когда можно было не следить, а просто получать удовольствие. Это был, несомненно, самый лучший, самый качественный (и, кстати, самый звучный) голос спектакля. Так что здесь пятерка однозначно.
На этой радостной ноте я завершаю свою краткую рецензию. Кому мало — почитайте ради интереса отзыв Александра Матусевича, побывавшего на спектакле год назад.
http://www.belcanto.ru/13120302.html
