Сегодня состоялся концерт М.В. Плетнева на Декабрьских вечерах. Это вип-мероприятие устроил банк Зенит и "распространил" приглашения. У И.А. Антоновой даже голос дрожал, когда она представляла дорогого гостя.
Мэтр пришел не один, а с солистами своего оркестра, т.е. с камерным составом его. Был и дирижер, фамилии которого, правда, не расслышала.
Итак, сыграны были два концерта: ре-минорный Баха и ре-мажорный Гайдна (Hob XVIII-11). Что касается Баха, то, не буду врать, слышала я исполнения, которые произвели большее впечатление, в которых было больше нерва и внутреннего напряжения. Но это я говорю о крайних частях. Вот вторая часть и правда потрясла: предельная сосредоточенность, самоценность каждого звука и – никакой надежды, т.е. в содержательном плане, конечно (бренность существования, memento mori и проч.).
Гайдновский концерт понравился целиком, но поразила – вот совпадение – тоже вторая часть. Тут уже Плетнев показал все, на что способен в отношении многоплановости, разнообразия звучания. Тут хотелось просто длить и длить эти прекрасные мгновения.
Хотя И.А. предупредила, что концерт будет в одном отделении, но получилось и второе: по просьбе хозяйки М.В. сыграл соло, предварив выступление словами: «Я, наверное, лет 20 или даже 30 не играл Скрябина. Теперь вот сыграю прелюдии ор.11». И действительно все 24 штуки и сыграл. Привела я это предварение специально, т.к. оно как бы определило общий тон интерпретации – скрябинский цикл был сыгран в ностальгически-воспоминательном ключе. Поначалу это показалось любопытно: приглушенная динамика, такое пианиссимо, которое слышимо, наверное, только в этом камерном зале, много левой педали. Какие-то прелюдии, очевидно, выиграли от такого подхода, добавившего особой интимности звучанию. Но под конец стало очевидно, что многие номера много и потеряли, особенно когда необходимая громкость и плотность заменялись педальной густотой, да и слишком уж однотонно все прозвучало. В общем, это был никак не юный Скрябин, а Скрябин умудренный, поживший (а ведь он даже не дожил до 50-ти!).
На бис были исполнены экспромт Ges-dur Шуберта и ноктюрн cis-moll Шопена. Запись, кажется, не велась
