Великолепный концерт дал сегодня в Рахманиновском Петр Лаул. Особенно поразило первое отделение (наверное, просто потому, что несколько остыла я к «Картинкам с выставки», и давно). А в первом – 24 прелюдии и 2я соната Шостаковича – это была (наконец-таки) самая настоящая музыкантская программа, и сделана по высшему, гамбургскому счету.
Как говорится, и уму, и сердцу. 24 прелюдии, как известно, давно у Петра в репертуаре, в пальцах, и мы получили отточенный, отшлифованный музыкальный продукт, где самое главное, думается, это яркость, разнообразие, контрасты. Фирменная лауловская мягкость туше в лирических эпизодах никуда не делась, но и жесткого звука – там, где нужно, - он тоже не боится. И, конечно, тут есть где проявиться врожденному чувству юмора нашего героя – это пространство, где шутовство только приветствуется.
2-я соната – другой полюс, можно сказать, другая планета. Готовясь к концерту, послушала я эту музыку в разных исполнениях – Гилельса, Ведерникова, Юдиной. И, мне кажется, Лаул выдержал с честью сравнение с этими перворазрядными пианистами. У него совершенно зрелая, выношенная концепция, четко выстроенная драматургия – а ведь для такого масштабного сочинения это самое важное. И это концепция высокой трагедии. Любопытно, что в трактовке Гилельса, как мне показалось, упор делается на просветленность всего предпоследнего раздела вариаций (где многократно звучит мажорный ре-диез в аккордах), а последний раздел – возвращение минорной темы на фоне беготни шестнадцатых – это не более чем арка к первой части. У Лаула же весь этот мажорный раздел воспринимается как катарсис: тут скорее не просветление, а потрясение. И еще поразило проведение темы в басу в Адажио: шаги Гулливера, Командора, а скорее инопланетного чудовища из фильмов-катастроф. На этом фоне возмущенные вопли людишек (партия правой руки) – не более чем возня каких-то насекомых. И гениальный финал сонаты – это не про ту конкретную войну, хоть и в 43 году написан. Про насилие вообще, которого, как мы знаем, полно и в мирной жизни.
Знакомые в антракте говорили: «А почему эту сонату так редко играют? Это же гениальное сочинение!» Значит, главную свою задачу Петр выполнил, и не было никакого видимого «зазора» между качеством музыки и качеством исполнения. Браво!
