В потоке о Казанцевой я пишу:
Не хочу говорить за всех, но только что опубликованная "Аквариусом" запись "Золотого петушка" под управлением Гаука и с Казанцевой в роли Шемаханской царицы представляется мне самой удачной из тех, что довелось слышать ! До этого момента я считал лучшей запись из ГАБТа с живого спектакля под управлением Светланова – я и сейчас от неё не отказываюсь, но такое впечатление, что даже её в художественном плане затмевает тот вариант, который предложил "Аквариус".
С этим можно спорить, но в чём я уверен абсолютно, так это в том, что Казанцева – ЛУЧШАЯ Шемаханская царица из всех. Ничего подобного с тех пор не было и, наверное, в ближайшее время не появится. Не говоря уже о феноменальной технике, можно утверждать, что Казанцева, на мой взгляд, идеально попала в образ: в её исполнении Шемаханская то любуется собой, то погружена в свои грёзы, то насмехается над Додоном, то капризно верезжит, то издевательски комментирует события ! В общем, настоящая стерва ! 
И при этом персонаж просто очаровывает своей самовлюблённостью, а певица при этом погружается в чарующую атмосферу "искусства для искусства" – вероятно, этот образ так и был задуман Римским-Корсаковым ? Спето и "сыграно голосом" просто великолепно, даже гениально: Шемаханская выглядит у Казанцевой сказочной фигурой, словно и впрямь занесённой откуда-то с юго-востока в нашу северную бытовуху, в которой её всё расстраивает и раздражает.
В этой записи ценно то, что можно услышать вокал Казанцевой в самых разнообразных ситуациях и сочетаниях, да и хронометраж солидный, что позволяет оценить не только степень схожести данной трактовки партии Шемаханской с подходами других певиц разных эпох, но и её индивидуальную специфику.
А в этом потоке я кое-что хочу сказать о трактовке в целом, в частности, о подходе дирижёра Гаука.
Я с удивлением обнаружил, что Гаук - выдающийся оперный дирижёр ! И притом - русский дирижёр, которому вполне внятно всё то, что происходит в "Золотом петушке", причём, не только в чисто музыкальном, но и в эмоциональном и в сценарном, и в идейном плане. Нет нужды напоминать, что в этой опере полным полно пародийных моментов: сама обстановка ленивого сонного царства, ситуации, в которые попадают герои, противопоставление различных миров и т.д. В частности, миры Додона и Шемаханской символизированы различными музыкальными средствами и даже, пожалуй, стилями, и в этом смысле опера Римского-Корсакова уникальна. Нет, понятно, что не он первый это придумал, и всё же.
Шемаханская царица погружена в мир восточных грёз, каких-то видений, мечтаний, а при этом вынуждена постоянно возвращаться к грубой реальности, которая её раздражает и над которой она издевается. Апофеозом этой грубости выглядит помпезный и нарочито безвкусный в музыкальном смысле марш, под который Додон возвращается из своего военного похода, в котором он подцепил Шемаханскую. Современники прекрасно понимали, что композитор пародировал в нём официальные празднества александровско-николаевской эпохи, всегда опошляемые подобной солдафонской музыкой тех лет: чуть ли не лопающиеся ударные, завывающие медные - весь этот гам долженствовал выразить идею пошлости додоновского (александровско-николаевского) царствования.
И Гаук тоже великолепно ощущает пародийность музыки Римского-Корсакова, причём, не только этого момента, но и, допустим, эпизода "общения" Додона со своими военными, где совершенно уморительны дурацкие реплики придурков-военачальников, а вся ситуация обрисована в музыкальном плане виртуозно и, несмотря на отсутствие изображения - зримо-художественно. А с другой стороны, в его подаче изумительны пленительные гармонии и тонко стилизованные восточного склада интонации, волшебные картины, воплощённые посредством гениальной оркестровки Римского-Корсакова.
В общем, эта фонограмма "Аквариуса" стала для меня открытием, которое изменило мои представления и о Казанцевой, и о Гауке, а также позволило ещё раз убедиться в глубокой преемственности советской исполнительской школы и музыкально-театральной традиции по отношению к дореволюционной русской.
